Принято описывать язык среднеамурских нанай по диалектам исторического исторического села Торгон и ‒ современных сс. На́йхин и Даерга, поскольку именно на их основе сформирована литературная норма. Однако именно эта местность в результате длительных контактов, начавшихся явно раньше периода научных наблюдений, подверглась довольно сильному смешению говоров ‒ на этой территории инновативные черты идиомов, расположенных выше по течению Амура (с. Сикачи-Алян, говоры округи с. Дада), наслоились на архаичные черты, в результате чего сформировалась очень сильная вариативность в произнесении ряд согласных, а неначальные дифтонги подверглись монофтонгизации. Эти инновативные черты удалены из нормативных описаний среднеамурского, ср. [Аврорин 1959, 1961], по всей видимости, авторы ориентируются в таких случаях на незатронутые инновациями низовские говоры вокруг озера Болонь (болонский, джуенский), но систематического описания этих говоров, особенно системы дифтонгов и морфологии, до сих пор нет, как нет такого описания и для верховских говоров типа сикачи-алянского. Поэтому далее мы будем основываться исключительно на найхинских данных, принимая случаи вариативности за объективную данность.
Фонетика
Консонантизм.
Торгонский консонантизм может быть представлен следующим образом (приводятся как сами фонемы, так и их аллофоны), фонемы заимствований и их реализации даны в круглых скобках, соединение нескольких ячеек обозначает свободную вариативность по соответствующему признаку. Проблемные сущности даны в особых скобках ‒ 〖 〗.
[ʕ̃] ‒ сущность, которая описывется либо как назализация предыдущего гласного, либо как аллофон конечного /n/ со специфическим поведением: внутри фонетического слова [ʕ̃] сохраняется даже тогда, когда за ним следует какая-либо согласная. В отдельнвх диалектах существуют единичные лексемы, в которых конечный /n/ реализуется как [n] (напр., ), что может свидетельствовать в пользу того, что в современном состоянии [n] и [ʕ̃] являются самостоятельной фонемами. Интересно отметить, что новейшие русские заимствования не создают условий для фонологизации [ʕ̃], так новейшие заимствования с конечным /n/ нативизируются или путём добавления конечной гласной, или путём реализации /n/ как фарингального назализованного:
В истории изучения языка были попытки описать [ʕ̃] как назализацию гласного, при этом назализация была бы фонологическим признаком, такой анализ встречает далеко не только экспериментально-фонетические возражения, но и фонологические. Пришлось бы искать дополнительные объяснения, почему полный набор дополнительных гласных фонем возможен только в одной грамматической (!) позиции (конец слова в основном падеже), а также, если следовать за [Аврорин 1959, 1961] пришлось бы постулировать в этой же позициии целый набор назализованных дифтонгов и даже трифтонгов ‒ результата иссчезновения *ԝ между дифтнгом и последуюшим монофтонгом. Куда экономичней считать [ʕ̃] согласным, а трифтонги сугубо вариантом произношения сочетаний типа «дифтонг+ԝ+монофтонг».
В морфологической части очерка на месте [ʕ̃] используется графема ⟨n⟩.
[q̟ ɢ̟] ‒ аллофоны /k, ɡ/ перед гласными /ɘ, ɘo, ɘɑ, ɘɔ/
[ꞯ 𝼂] ‒ аллофоны /k, ɡ/ в контексте из гласных серии Yang (ɘ, o, ɑ, ɔ)
[ꞯχ] ‒ аллофон /k/ в контексте из гласных серии Yang (ɘ, o, ɑ, ɔ) в позиции перед шумным согласным
[𝼂ʁ̝̃] ‒ аллофон /ɡ/ в контексте из гласных серии Yang (ɘ, o, ɑ, ɔ) в позиции перед смычным
[sʲ~θʲ, rʲ, lʲ] ‒ аллофоны соответствующих согласных перед /і, iu, ɘ, ɘo, ɘɑ, ɘɔ/
[n̠ʲ] ‒ существующий в ряде диалектов аллфон /n/ перед передними гласными (говоры округи Дады, нижнеамурский диалект), в остальных говорах слился с /ɲ/
[lʲ] ‒ аллофон /l/ перед аффрикатами /tθ~ʧ~tɹ̝̊/, /dð~ʤ~dɹ̝/, также перед «мягкими» согласными /j/,[ sʲ~θʲ]
[ɭ̻ˠ] ‒ интервокальный, ауслаутный аллофон /l/ в контексте гласных серии Yang
tθ~ʧ~tɹ̝̊, dð~ʤ~dɹ̝ ‒ вариативность абсолютно свободная, видимо, надо считать основными реализациями «шипящие» аллофоны. Для простоты описания в морфологической части очерка на месте этих согласных будут использованы графемы ⟨č, ǯ⟩.
[ȡ~ɟ] ‒ свободные варианты /dð~ʤ~dɹ̝/
〖ɸ〗 ‒ фонема, не свойственная основным среднеамурским говорам, употребляется в сикчи-алянском и буринском (с. Сикачи-Алян, Хабаровский район и округа г. Хабаровска) горовах на месте /p/ других говорах, из-за наличия заимствований из основных среднеамурских говоров в буринском и сикчи-алянском фонологизовано различие ɸ‒p. В этих же говорах /ɸ/ выступает в русских заимствованиях на месте /f/
Сочетания одинаковых согласных запрещены, возникают только в аллегровом произнесении слов, в которых два одинаковых фрикативных разделены гласной верхнего подъёма, которая подвергается элизии. Как таковые кластеры возможны только в интервокальной позиции, сочетаемость внутри кластера согласных разных типов строго ограничена, кластеры из трёх согласных избегаются, хотя и возникают при элизии кратких гласных верхнего подъёма.
В конечной позиции возможно различение согласных по количеству:
Звонкие окклюзивные в начальной позиции реализуются как преназлизованные. Глухие окклюзивные могут реализовываться как глоттализованные и эйективные.
В историческом отношении среднеамурский и другие нанайские идиомы отличаются от близкого ульчского процессом постериоризации ‒ в сочетании с монофтонгами *i, *ɪ согласные *t, *d перешли в прананайские аффрикаты *č, *ǯ, а *n в тех же позициях изменился в *ɲ. Благодаря этому явлению в собственной лексике и в служебных морфемах в большинстве нанайских лектов нельзя найти корональные смычные и носовой перед передними гласными верхнего подъёма. Схожий процесс имел место в орокском, где скорее наблюдается полное слияние корональной и палатальной серий согласных (процесс не завершился к периоду наблюдений).
Вокализм.
Монофтонги.
Ареальной чертой вокализма является разделение гласных на две серии ‒ Yin и Yang, деление носит этимологический характер, в синхронии гласные каждой из серий не объеденины каким-либо общим признаком реализации. Главное свойство серий ‒ в пределах одной словоформы не могут встречаться гласные, не относящиеся к одной и только одной из них. Это затрагивает не только сингармонизм (явление морфофонологического порядка), но и структуру непроизводного корня.
Фонологически вокализм может быть представлен следующим образом.
Для высоко формального анализа центральный ряд и средний подъём могут быть исключены из списка фонологических категорий.
Обычно принято минимализировать набор фонем ещё больше, убирая различие /о оː/‒/ɔ ɔː/. Возможно, такие системы действительно представлены в диалектах, но описываемая торгонская более консервативна.
Фонетическая трактовка системы гласных несколько иная:
Употребление аллофонов:
[ɤ̞ ɤ̞ː], [ɐ ɐː] – аллофоны /ɜ ɜː/ с неясным распределением
Скорее всего, в ряде позиций контраст /ɘ‒ɜ/ и /o‒ɔ/ утрачен вовсе в пользу второго члена каждой пары. Одновременно в анлауте и после палатальных согласных гласные /ɘ, o/ могут сливаться с /i, u/, чего ниже мы не учитываем.
Дифтонги.
Дифтонги могут быть разделены по своей этимологии на первичные и вторичные. Если первичные следует реконструировать для общего предка ульчского, орокского и нанайских, то вторичные явились результатом стяжения этимологических последовательностей *VjV, *VwV, *VʁV. Насколько показывает современная работа с информантами, в среднеамурских диалектах существуют идиолектные варианты произнесения, которые сохраняют этимологический интервокальный континуант, по это причине варитивные вторичные дифтонги помещены ниже в особые скобки ‒ 〖 〗.
uɜ, uɜː, oɑ, oɑː, 〖iu〗, 〖iuː〗, 〖ɘo〗, 〖ɘoː〗, 〖ɘɑ〗, 〖ɘɑː〗, ɘɑ, ɘɑː, ɘɔ, ɘɔː
〖ɜu〗, 〖ɜːu〗, 〖ɑo〗, 〖ɑːo〗, 〖ɜi〗, 〖ɜːi〗, 〖ɑɘ〗, 〖ɑːɘ〗, 〖ɔɘ〗, 〖ɔːɘ〗, 〖ui〗, 〖uːi〗, 〖oɘ〗, 〖oːɘ〗
Существуют как вторичные дифтонги 〖oɘ〗, 〖oːɘ〗, так и первичные /oɘ/, /oːɘ/ без глайда между гласными.
Супрасегментные явления.
Отсутсвует контрастивное силовое ударение. Тоновое оформление слова также не контрастивно, последний слог при воздействии фразовой просодии удлиняется, что приводит к нейтрализации конечных долгих и кратких гласных.
Морфология
К изменяемым частям речи относятся имя, местоимение, числительное, глагол. Формы пространственных наречий скорее следует анализировать как словообразование, а не словоизменение.
Для парадигмы всех изменяемых частей речи актуально различие единственного и множественного числа, формы лица (деятеля и обладателя). Имя, числительное и местоимение различают падежные формы (наборы форм несколько различаются). Финитный глагол в настоящем и прошедшем времени индикатива ‒ особенным образом оформленные причастия, другие финитные формы индикатива в функции причастий никогда не употребляются. В сочетании с другой (именной) серией личных показателей или вовсе без них причастие изменяется по падежам так же как имя.
Категория грамматического рода отсутствует. Категория одушевлённости носит скорее лексический характер.
Характерной особенностью служебных морфем является соблюдение правил сингармонизма ‒ после основы с гласными серии Yin возможны только гласные серии Yin в служебных морфемах, то же справедливо для сочетаемости служебных морфем с основами с гласными серии Yang. В таких случаях принято давать морфофонологическую запись, при которой альтернанты морфофонологических гласных отображаются как одна заглавная буква. Основные морфофонемы:
Å – в серии Yin реализуется как /ɜ/, в серии Yang реализуется как /ɑ/, в серии Yang после /ɔ/ реализуется как /ɔ/, в серии Yang после /ɔː/ реализуется как /ɑ/;
Åː – в серии Yin реализуется как /ɜː/, в серии Yang реализуется как /ɑː/, в серии Yang после /ɔ/ реализуется как /ɔː/, в серии Yang после /ɔː/ реализуется как /ɑː/;
A – в серии Yin реализуется как /ɜ/, в серии Yang реализуется как /ɑ/, в серии Yang после /ɔ/ реализуется как /ɑ/, в серии Yang после /ɔː/ реализуется как /ɑ/;
U – в серии Yin реализуется как /u/, в серии Yang реализуется как /o/;
Uː – в серии Yin реализуется как /u/, в серии Yang реализуется как /oː/;
I – в серии Yin реализуется как /i/, в серии Yang реализуется как /ɘ/;
Iː – в серии Yin реализуется как /iː/, в серии Yang реализуется как /ɘː/.
Начальные звонкие окклюзивные согласные служебных морфем оглушаются, когда присоединяются к основе с исходом на глухой шумный. Конечный //p// основы ведёт себя обратным образом, ср.
Словоформа глагола и имени представляет из себя корень, за которым следует около 27 позиций для служебных морфем (не считая энклитик). Префиксации нет, нет редупликации с грамматическим значением.
Имя.
В зависимости от конца основы единственного числа имена относятся к следующим типам склонения:
I ‒ основы с исходом на гласный;
II ‒ основы с исходом на /n/, при словоизменении ассимилируется по месту образования следующему согласному, при словообразовании удаляется;
III ‒ основы с исходом на /l/, /r/, /ɡ/, /ɴ/.
Принадлежность к склонению определяет выбор алломорфа падежного и притяжательного показателя, а тип образования множественного числа приписан к основам по лексическому принципу.
Существуют группа существительных с нерегулярным словоизменением, в неё входят термины родства. Эти лексемы не только оформляют множественное число уникальным образом, но и имеют чередования согласных в корне при образовании косвенных падежей единственного числа и форм обладания, ср.:
Посессивность: словоизменение и словообразование.
Формы обладания различают два числа, три лица обладателя, а также возвратность. Алломорфы показателей словизменительной посессивности следующие:
Показатель посессивности всегда занимает позицию после показателя падежа, в зависимости от местоположения в словоформе суффикса т.н. «косвенного падежа», позиция посессора может быть либо терминальной, либо предшествующей терминальной. Постановка показателя посессивности в конце словоформы типична для тунгусских языков, но типологически отличает их, напр., от тюркских.
Показатели 1PL полностью синонимичны, хотя в большинстве среднеамурских диалектов показатель //ɱU// не употребляется.
Помимо словоизменительной категории посессивности есть отдельная словообразовательная. Семантическая разница следующая: описанная выше словоизменительная посессивность обозначает отношения между частями целого:
потому ещё называется «прямой посессивностью».
Формы, образованные от главного имени словосочетания при помощи суффикса //ɴɡU//, будут обозначать то, что названное лицо обладает каким-либо сторонним предметом, ср.
поэтому эти формы назвают также «косвенной принадлежностью».
В номинлизованной и в предиктивной ролях вместо этих форм выступают формы с маркером //ɴɡI//, ср.
Ещё одной словообразовательной категорией являются прилагательные обладания с суффиксом //kU//, они обозначают, что реалия, обозначаемая мотивирующей основой, есть у кого-либо, ср.
Падеж.
Система падежей расходится между простым склонением и склонением имени, отягощённым маркером посессивности ‒ во втором случае различается дополнительный падеж дезигнатив (назначительный, «(сделать) Х своим»), также существует особая морфема, т.н. «косвенный падеж» с крайне нетривиальным поведением.
Различаются аккузатив, инструменталис, датив-локатив, директив, локатив-эссив, аблатив.
Маркеры косвенных падежей (с учётом алломорфов конца основы, если они не тривиальны):
В плане терминологии наиболее вариативна традиция в отношении основного падежа ‒ он может назваться номинативом, основным или абсолютивом. Здесь в глоссировке мы будем придерживаться третьего подхода, который, однако, не означает наличия в нанайском языке эргативной стратегии кодировки актантов.
Посессивное склонение с маркером 1SG не различает формы прямого падежа и аккузатива ‒ последний не маркируется, запрет на последовательность //-BV-BV-#//.
Так называемый «косвенный падеж» //(w)A// употребляется только в посессивном склонении и занимает специфические позиции в словоформе ‒ в формах с посессорм 1SG, 1PL он занимает термиальную позицию словоформы, при других личных посессорах занимает позицию после показателя падежа, но перед показателям обладания.
В результате получаем следующие формы:
К падежным формам не относятся маркеры сравнения, которые присоединяются после показателей обладания, что не характерно для падежей, ср. употребления компаратива //dUj//.
По тем же правилам к эталону сравнения присоединяются маркеры экватива //ɱA(t)//.
Местоимение.
Личные, возвратные, указательные, вопросительные местоимения имеют те же категории, что и имя (но не различают грамматического числа). Категорий дейксиса только две ‒ дистальный и проксимальный. Указательные местоимения и вопросительное местоимение «что» могут вербализоваться (т.н. местоглаголия).
Наиболее ярки отличия в склонении возвратных местоимений, ср. формы локтива, директива и аккузатива у лексемы /usin/ ‘огород’, личных местоимений ‘1SG’, ‘2PL’, ‘3SG’, ‘3PL’ и возвратных местоимений:
Как можно видеть, употребляются три разные показателя аккузатива аккузатива (//BA//, //BI//, //pI//), при этом ‘3SG’, ‘3PL’ и возвратные местоимения в косвенных формах всегда употребляются с посессивными маркерами.
Особых посессивных форм личные местоимения не имеют.
Глагол.
Принадлежность глагола к классу спряжения обычно описывается как определяемая фонетическими признаками с единичными исключениями ‒ «неправильными глаголами». По нашему представлению, она скорее является сильно упростившимся делением глаголов по выбору одного из четырёх показателей настоящего времени ‒ *j, *rA, *dA, *sI. В современном состоянии глаголы *rA и *dA классов образуют многие формы посредством присоединения после показателя класса регулярного показателя *j. На уровне перехода от морфофонологической оболочки словоформы к реальной фонологической старая гласная суффикса причастия и *j подвергаются стяжению, при этом стяжение приводит к постериоризации начального согласного суффикса //-dA-//, ср.:
Глаголы делятся на типы спряжения по следующим параметрам:
I ‒ основы с конечным кратким гласным (в основном многосложные основы)
II ‒ основы с конечным долгим монофтонгом или дифтонгом
III ‒ основы с концом на согласный: n, r, l, p, в т.ч. производные основы
IV ‒ три глагола: ‘брать’ 𝼂ɑ-, ‘прийти’ ǯi-, ‘стать’ ɔ- (также может изменяться по VI типу)
V – копула ‘быть’ bi-
VI – глаголы этимологического склонения на -sI-, у которых прежний маркер класса синхронно может сращиваться с корнем, приводя к их переходу в I класс, а может всё ещё выполнять свои прежние функции, наиболее часто употребляемые: ‘ходить, гулять’ pol-sɘ-, ‘быть больным; болеть (о части тела, ране)’ ɜnu-si-, ‘звать’ ʜɜr-si-, ‘кипеть; варить’ puj-si-, ‘стоять’ ɘlɘ-sɘ-;
сюда же относятся формы отрицательного спряжения с суффиксом -A-(sI-).
Финитность‒нефинитность
К финитным глагольным формам относятся формы императива (гортатив, императив в узком смысле, а также оптатив, в котором различаются формы настоящего, будущего и возможного будущего времени и хабитуалиса), конъюнктив, формы индикатива (особенным образом маркированные личные формы причастий прошедшего, настоящего, простого и возможного будушего). В зависимых клаузах могут употребляться только нефинитные формы ‒ деепричастия и причастия. Набор их личных форм отличается от набора финитных: некоторые разряды деепричастией не имеют маркера лица в 3SG, а вместо маркера лица в 3PL используется непродуктивный именной показатель множественности //l//.
Нефинитные формы
Перечень нефинитных форм. Причастия:
Деепричастия:
одновременного действия
последующего действия
условия.
Супин (с маркером //-ɡU-//).
Субъюнктив.
Активные причастия оформляются теми же суффиксами, что и финитные формы глагола, после показателя времени к причастию присоединяется суффикс //-n// (в спряжниях I, V только в прошедшем времени, в остальных спряжениях ‒ всегда), благодаря чему их падежные и посессивные формы образуются по II склонению.
Пассивное причастие настоящего времени оформляется суффиксом //BU//, добавлением суффикса прошедшего времени //ʜA// от него образуется пассивное причастие прошлого времени.
Личное маркирование финитных форм.
Набор показателей лица несколько отличен от набора, применяемого в именном словоизменении, эксплицируем разницу:
Показатели лица финитного глагола этимологически близки посессивным показателям I и II склонений существительного. Однако втораая серия личных показателей глагола перестроена в сравнении с показателями II склонения ‒ ей свойственен уникальный тип маркирования 3SG, 3PL: 3SG оформляется показателем //rA//, а для выражения 3PL используется аддитивное сочетание показателя //rA// и непродуктивного именного PL //l//, что роднит эти формы с деепричастными.
Характерной особенностью глагольных показателей так же является то, что только в формах единственного числа между суффиксом времени и суффиксом лица употребляется десемантизированный суффикс //n//, а формы множественного числа образуются от основы без /n/ (этимологически это сингулятив).
Время.
Здесь, как и во многих других случаях, набор маркеров разнится по разным классам спряжения, нередко маркер, который обычно называют «показателем настоящего времени», выступает во множестве других форм (будущее, императив, деепричастия, субъюнктив, конъюнктив), что заставляет считать его показателем глагольного класса.
Прилагательные.
Прилагательные делятся на два типа, традиционно называемых именными и глагольными.
Именные прилагательные не согласуются с определяемым именем ни по падежу, ни по числу. Если принимают падежные маркеры, то становятся способны определять глагол.
Деноминальное образование прилагательные этого класса возможно только по одной продуктивной модели, //ɱA// которая используется для обозначения материала.
Остальные модели непродуктивны, нет и продуктивной деривации от глаголов.
Что касается формообразования, то выделяется предикативная сравнительная степень и форма, которую можно назвать «контрастивной» или «фокальной». Сравнительная степень оформляется суффиксом //lAː//, если при этом эксплицитно употребляется эталон сравнения, то он оформляется именным компаративом, см. прим. (9a).
Формы сравнительной степени не способны выступать в качестве атрибутов имени, ср.
но не
Так называемая «контрастивная» форма имеет значения ‘тот, который Х’, оформляется суффиксом //ǯIɱA//, способна употребляется и в предикативной, и определительной функции.
Превосходной степени нет, случаи, если признак выражен в объекте речи наибольшим образом, оформляются аналитически через сочетания с наречиями ‘очень’, ‘совсем’.
Группа лексем, которые условно называются «глагольными прилагательными» представляют из себя сочетание причастных форм копулы /bi-/ и «образного слова» ‒ звукоподражания или десемантизирванного деепричастия. Формально глагольные прилгательные являются причастными конструкциями и способны образовывать финитные формы, ср.
Часть «образных слов» синхронно не способны сочетаться с полнозначными другими глаголами, ср.
при
К этой группе относятся даже обозначения цвета, но не постоянного, а временного или кажущегося окраса, постоянные цветовые признаки выражаются именными прилагательными, ср.
Благодаря своей аналитической структуре, «глагольные прилагательные» способны выражать многие формы, которые не свойственны синтетическим глагольным прилагательным других семей ареала (юкагирской, нивхской, японической, кореанической).
Синтаксис
Актанты кодируются по аккузативной модели.
отсутствует согласование определения с определяемым.
Базовый порядок слов ‒ SOV.
Определения предшествуют определяемому (как атрибуты, так и конвербы).
Пространственные и временные отношения выражаются послелогами.
В словосочетаниях из нескольких имён используется вершинное маркирование (при помощи показателей принадлежности) или нет никакого маркирования вовсе.
Прилагательные не согласуются с существительными (это неизменяемая часть речи).
Лексика
Собственная лексика составляет основу лексикона, затрагивает все сферы жизни (семейная жизнь, охота, огородничество, заготовка материалов, ремесло, строительство, торговля, плавание, ориентирование в пространстве, религия, закон, медицина).
Основные источники заимствовований: маньчжурский (культурная лексика, в т.ч. термины устройства родовой общины, слово «язык (средство коммуникции)», через посредство маньчжурского также северно-китайский и северно-монгольские (культурная лексика). Важными источниками заимствований также являются другие нанайские идиомы.
На юге среднеамурской зоны (сикачи-алянский, дадинские говоры, граница с бикино-уссурийским нанайским) возможны удыгэйские и орочские заимствования. На севере, в нижнеамурском ‒ негидальские заимствования (н в том регионе контакт повлиял на все уровни языковой структуры).
Заимствования из русского появляются только с конца XIX в., делятся на заимствования дореволюционные («старые», фонетически освоенные) и советские‒новейшие (неосвоенные).
Краткие сведения о диалектах
Среднеамурский делится на четыре диалектные группы, с юга на север (по направлению течения Амура) они расположены так: сикачи-алянский, хэденский (вокруг с. Дада), торгонский (сс. Найхин, Даерга), джуенский, болонский. Наиболее архаичными являются последние два.
Диалектные различия затрагивают фонетику (отпадение начального *ɴ, *p > ɸ, *jk > tk, *jɡ > dɡ, *kt > χt, *ɪʊ > ʊ~ɞ, *iu > u, *ɜu > ɞ, *ɔɑ > ɔ, *dajC > dɨC, *tajC > tɨC, *dɜjC > dɨC, *tɜjC > tɨC, отпадение конечных гласных), лексику и даже грамматику. К ярким грамматическим расхождениям относится среди прочих возможность образования превосходной формы от «образных слов», обозначающих признак, напр.
Условные символы
→ ‒ морфологическая деривация или реализация сущности более высокого порядка (морфофонема, фонема) в виде сущности более низкого порядка (алломорф, фонема, аллофон, сегмент)
*a ‒ реконструируемое праязыковое сосотояние
a > b, b < a ‒ переход сущности a в b
# ‒ начало или конец формы
[a] ‒ фонетическая транскрипция
/a/ ‒ фонологическая транскрипция
//a// ‒ морфофонологическая транскрипция
~ –свободная вариативность
- – морфемная граница
\ – фузия
V – некоторый гласный
C ‒ некоторый согласный
Используемые в глоссировке обозначения
SG – единственное число; PL – множественное число;
1 – первое лицо; 2 – второе лицо; 3 – третье лицо; REFL – возвратная форма;
POSS – посессив; INDIR – непрямое обладание;
ABS ‒ абсолютив; ACC – аккузатив; INSTR – инструменталис; DAT – датив; DIR – директив; LOC – локатив; PROLAT – пролатив; ABL – аблатив; COM – комитатив; DESIG – дезигнатив; OBLQ – «косвенный падеж»; EQV – экватив; COMP – сравнительная форма;
COP – копула; ADJ ‒ прилагательное;
IMP ‒ императив; PTCP – причастие; NEG – отрицание; PRAET – претерит; PRAES – настоящее время; FUT – будущее время; HAB ‒ хабитуалис; FUT.DIST ‒ отдалённое будущее;
CONTR – контрастивная форма; PROX – ближний деиксис; DIST ‒ дальний деиксис.
Источник
Лит.:
Оскольская 2020 022 2024
Оскольская Показатель «косвенного падежа» в нанайском языке
Радченко 1986 Влияние слоговой структуры на вариативность аффиксов в нанайском языке
Menges_Zur Verbalmorphologie des Nanaj-2-1966
Ким Чер Лен Сложные формы прошедшего времени в нанайском языке-1966
Аврорин 1957 ‒ Основные правила произношения и правописания нанайского языка/ В.А. Аврорин — Л., 1957.
Аврорин 1959, 1961 ‒ Грамматика нанайского языка (в 2-х тт.)/ В.А. Аврорин, — М.; Л., 1959‒1961.
Kazama 2009 ナーナイ語の非人称形動詞について
Аврорин 1948 О категориях времени и вида в нанайском языке
Оненко Реликтовые формы продольного и отложительного падежей в нанайском языке
Kazama 1996a – Nanai Folktales and Legends 2 (ナーナイの民話と伝説２)/ Sinzirou Kazama (風間 伸次郎), — Tottori, 1996 (Heisei 8). — coe.aa.tufs.ac.jp/tungus/texts.html
Ikegami 1997 – ナーナイ語のシカチ・アリャン方言の無声唇摩擦音について/ Ikegami Zirou ｢池上 二良｣// 環北太平洋 の言語3// Miyaoka Hiko ｢宮岡 伯人｣, Tumagari Tosirou ｢津曲 敏郎｣ (ред.), — Kyoutou, 1997 (Heisei 9), — стр. 121‒130.
Menges 1968 – Die Sprache der Nānaj (Goldi)Ewenki/ Karl H. Menges// Tungusologie/ Walter Fuchs, Ivan A. Lopatin, Karl H. Menges, Sinor Denis (Hgr.), — Leiden—Köln, 1968. — s. 171–145.
Ko & Gyudong 2011 – a Description of Najkhin Nanai/ Ko Dongho, Gyudong Yurn, — Sŏul, 2011.
Yin & Kulashewa 2008 – Nanai and Hezhe phonetics ｢那乃语与赫哲语语音｣/ Yin Tiechao ｢尹铁超｣, Na Wei Kulashewa ｢娜 · 维 · 库拉舍娃｣, — Harbin, 2008.
Yun 2015 – a Phonetic study of Nanai Vowels Using Automated Post‐Transcriptional Processing Techniques/ 12th Seoul International Altaistic Conference, — Sŏul, July 16‐19, 2015, ‒ linguistics.stonybrook.edu/jiwonyun/publication/2015_Yun_Kang_Ko_SIAC.pdf
Зимин 2020 ‒ Свойства глухихи и звонких шумных согласных в континентальных нанийских языках / Народы и культуры Северной Азии в контексте научного наследия Г. М. Василевич: тезисы докладов всероссийской научно-практической конференции, посвященной 125-летию Глафиры Макарьевны Василевич, (24-25 сентября 2020 г., г. Якутск), – Якутск, 2020. стр. 74–75
Kazama 2023 – Nanai/ Kazama Sinzirou (風間伸次郎)// the Tungusic Languages/ Aleksandr V. Vovin, José Andrés Alonso de la Fuente, Juha Antero Janhunen (eds.), — London—New York, 2023. — p. 364–406.
Словари.
Петрова 1935 – Краткий нанайско-русский словарь/ Т.И. Петрова, — Л., 1935.
Петрова 1960 – Нанайско-русский словарь/ Т.И. Петрова, — Л., 1960.
Оненко 1980 – Нанай-Лоча Хэсэӈкуни/ Сулуӈгу Онеӈӄа, — М., 1980.
Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков (в 2 т.), В.И. Цинциус (гл. ред), 1975‒1977
Kazama 2003 – Basic vocabulary (A) of Tungusic languages/ Kazama Sinzirou (風間伸次郎), — Ousaka, 2003 (Heisei XV). — jairo.nii.ac.jp/0041/00002958 [Accessed on 21.06.2019]
Х
Тексты.
Киле & al. 1996 – Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока. Т. XI. Нанайский фольклор. Нингман, сиохор, тэлунгу/ Н.Б. Киле, Л.Е. Фетисова, В.С. Кузнецова, Т.Д. Булгакова, Е.П. Лебедева (сост.), — Новосибирск, 1996.
Kazama 1993 – Nanai Texts (ナーナイ語テキスト)/ Sinzirou Kazama (風間 伸次郎), — Otaru, 1993 (Heisei V). — coe.aa.tufs.ac.jp/tungus/texts.html
Kazama 1995 – Nanai Folktales and Legends (ナーナイの民話と伝説)/ Sinzirou Kazama (風間 伸次郎), — Otaru, 1995 (Heisei VII). — coe.aa.tufs.ac.jp/tungus/texts.html
Kazama 1996a – ナーナイの民話と伝説２/ Kazama Sinzirou (風間伸次郎), — Tottori, 1996 (Heisei VIII). — coe.aa.tufs.ac.jp/tungus/texts.html [Accessed on 21.06.2019]
Kazama 1996b – ナーナイの民話と伝説3/ Kazama Sinzirou (風間伸次郎), — Toukyou, 1996 (Heisei VIII). — coe.aa.tufs.ac.jp/tungus/texts.html [Accessed on 21.06.2019]
Kazama 1998 – ナーナイの民話と伝説4/ Kazama Sinzirou (風間伸次郎), — Toukyou, 1998 (Heisei X).
Kazama 2000 – ナーナイの民話と伝説5/ Kazama Sinzirou (風間伸次郎), — Toukyou, 2000 (Heisei XII).
Kazama 2001 – ナーナイの民話と伝説6/ Kazama Sinzirou (風間伸次郎), — Toukyou, 2001 (Heisei XIII).
Kazama 2002 – ナーナイの民話と伝説7/ Kazama Sinzirou (風間伸次郎), — Toukyou, 2002 (Heisei XIV).