Адыгейский язык

Phonetics

Главная особенность адыгейской фонетики — это ярко выраженный дисбаланс между системами гласных и согласных фонем. В литературном адыгейском 56 согласных звуков и всего 3 гласных: [а], [e], [ə] (в кириллическом адыгейском письме они обозначаются буквами «а», «э», «ы»). Экзотическим здесь является не само количество гласных — в мире немало языков, где их всего три. Но обычно такие гласные четко противопоставлены друг другу по звучанию, например [a], [i] и [u]. В адыгейском три гласных противопоставлены слабо, и неносителю сложно различить их на слух. Если [а] еще можно распознать, то разница между [e] и [ə] для русского уха совсем невелика.

В речи адыгейцев можно услышать нечто вроде привычных русскому уху [o] и [u]. Более того, эти звуки зафиксированы в алфавите как «о» и «у». Но дело в том, что фонологически это не самостоятельные фонемы, а варианты все тех же трех гласных, которые реализуются в зависимости от окружающих согласных. Например, буква «у» обозначает согласный звук [w] или огубленность предшествующего согласного (в адыгейском есть «г», а есть «гу»), а кроме того, может указывать на сочетание [w] или огубленного согласного с гласным [ə]. Буква «о» в адыгейском обозначает либо сочетание звуков [w] и [e], либо сочетание гласного [e] с предшествующим огубленным согласным. В обоих случаях это два отдельных звука с точки зрения фонологической структуры языка. 

Помимо огубления, или лабиализации, согласных через всю фонетическую систему адыгейского языка проходит такой признак, как глоттализация. Он обусловливает наличие в адыгейском абруптивных взрывных и щелевых согласных. К паре глухих и звонких согласных («т» и «д», «п» и «б») прибавляются и глоттализованные: «тI», «пI». Глоттализация отображается буквой «I», которая указывает на абруптивность или гортанную смычку (твердый приступ). В русском подобный звуковой эффект проявляется, если четко разграничить два гласных звука, например в слове «не-а». Палочка Яковлева присутствует и в корне (Iэ-) адыгейского глагола «быть»: так как гласная «э» обычно не произносится, от корня остается одна гортанная смычка; при этом корень «Iэ-» всегда сопровождается какой-либо приставкой (щыIэн, иIэн).

Кроме того, адыгейский язык изобилует шипящими и свистящими согласными. Все они бывают твердыми и мягкими, и их звучание по-разному отражается в письме: «ш» твердый — «щ» мягкий; «ж» твердый — «жь» мягкий; «чъ» твердый — «ч» мягкий. Более того, они бывают глоттализованными («шI») и огубленными («шIу»); с этой точки зрения адыгейский язык практически уникален. В нем существуют также редкие свистяще-шипящие согласные: «шъ», «жъ». Их фонетическая реализация варьируется в зависимости от диалекта, что представляет интерес для исследователей. 

Ударение в адыгейском языке артикулируется слабо, и не все носители сходятся во мнении относительно того, куда оно падает. Несмотря на то что иногда ударение имеет смыслоразличительную функцию, вопрос, есть ли в языке вообще какая-то просодическая характеристика слова, вызывает споры.

Morphology

Части речи в адыгейском языке разграничиваются гораздо слабее, чем в русском: в зависимости от контекста адыгейское слово может выступать подобно существительному, прилагательному, глаголу или наречию. Если в русском языке части речи в первую очередь различаются морфологически (по облику слова и по тому, как оно изменяется, легко определить, глагол это или существительное), то в адыгейском любая грамматическая морфология может присоединяться к корням, обозначающим предметы, признаки или действия. Основные адыгейские аффиксы доступны любой знаменательной части речи. Чрезвычайно богатая «глагольная» морфология (в частности, показатели лица, времени, вопросительности, отрицания) может свободно присоединяться к существительным и прилагательным. И, наоборот, можно присоединить падежный показатель, который традиционно считается именным, к глагольной форме. Такое явление, когда из одной части речи можно сделать другую без специального оформления, называется конверсией. В русском она очень редка, но при взгляде на адыгейский кажется, что здесь так ведут себя практически все слова.

Гибкость частей речи в адыгейском языке не создает двусмысленности, так как значение корня полностью предсказуемо из его морфологического и синтаксического окружения. Стоит сказать, что в традиционной адыгейской грамматике все же есть формальная классификация частей речи, для этого есть некоторые основания, а именно тонкие различия в их морфологическом и синтаксическом поведении. Но эти различия довольно маргинальные и проявляются только в специфических конструкциях. О нечеткости деления на части речи можно судить и по тому, что разные исследователи относят одни и те же формы то к глаголам, то к существительным. 

Тем не менее можно выделить несколько второстепенных критериев. Например, более четкая граница проходит между глаголами, обозначающими активное действие (у них есть свои показатели «динамичности»), и статическими предикатами, к которым относятся и существительные с прилагательными. Есть набор показателей, характерных исключительно для переходных глаголов. Прилагательные во всех отношениях ведут себя как существительные — и к тем и к другим, в отличие от глагола, можно присоединить притяжательные префиксы. Очевидно иначе ведут себя служебные части речи и местоимения, которые, например, не могут выступать в качестве сказуемого. Но в целом некоторые лингвисты предлагают не противопоставлять имена и глаголы.

Syntax

В отсутствие выраженных частей речи синтаксическое членение оказывается чрезвычайно важным, и оно в адыгейском языке очень четкое: либо подлежащее будет оформлено соответствующим падежом, либо сказуемое будет выделено конкретными показателями. Путаницы не возникнет даже при том, что и глагол, и существительное ведут себя абсолютно одинаково и могут выступать как подлежащим, так и сказуемым. 

К примеру, в предложении «Парень пришел» (КIалэр къэкIуагъ) глагол «пришел» (къэкIуагъ) выступает сказуемым. С помощью падежа его можно сделать и подлежащим: КъэкIуагъэр кIалэ («Тот, кто пришел, — парень»). И, наоборот, существительное может легко стать сказуемым: например, в предложениях СыкIал («Я парень»), СыкIэлагъ («Я был парнем») или СыкIэлэщт («Я буду парнем»). В последнем случае к лексической основе «парень» присоединяется суффикс будущего времени «щт» точно так же, как к лексической основе «приходить» в предложении «Я приду» (СыкъэкIощт).

Важнейшая особенность адыгейской грамматики, во многом определяющая функционирование морфологии и синтаксиса этого языка, — эргативность. 

В адыгейском языке всего четыре падежа, из которых два основных («ядерных»), это абсолютив, сопоставимый с именительным, и эргатив, называемый также косвенным. С помощью эргатива обозначаются многие второстепенные члены предложения. Адыгейский использует эргативную стратегию: S и P выражаются одинаково и стоят в одном падеже, абсолютиве (выражается показателем абсолютива -p); другой падеж, эргатив, обозначает А (на это указывает показатель -м). Получается, [S=P vs. A].

Эргативность проявляется не только в падежной системе, но и в глаголе. Вот фраза с непереходным глаголом «работать»: Сылэжьэщт («Я буду работать»), а вот с переходным глаголом «видеть»: Сыкъэплъэгъущт («Ты меня увидишь»), где сы- является показателем аболютивного участника. В первом случае этот префикс появляется у субъекта непереходного глагола, а во втором — у пациенса переходного. То есть S выражается так же, как P, в то время как А переходного глагола выражен иначе (префиксом п- перед корнем).

Vocabulary

К исконной лексике относятся названия частей тела, термины родства, простые глаголы, местоимения, числительные, качественные прилагательные, послелоги. Основной пласт заимствований в адыгейском языке родом из позднего Средневековья: множество тюркских слов, меньше — слов из иранских языков. Арабизмы пришли в адыгейский с арабоязычной ученостью и тоже относятся к ранним заимствованиям. От христианского периода осталось немного религиозной лексики греческого происхождения. Из других кавказских языков заимствовано мало. 

Начиная с первых контактов с русскоязычным населением в адыгейский вошло большое количество славянизмов. Заимствованные из русского слова сочетаются с адыгейскими грамматическими морфемами. Интересно, что несуществующие в адыгейском фонемы [i], [u], [o] могут реализовываться как раз в заимствованиях из русского (стол). В XX веке в адыгейский через русский стали проникать интернационализмы в виде общественно-политической и бытовой лексики. Они перенимают адыгейскую морфологию и органично встраиваются в лексикон.